И даже небо было нашим - Паоло Джордано

трубу, гортензии умерли от жажды, а огород был в полном запустении. А во мне только с большим трудом можно было узнать ту женщину в фартуке, которая улыбалась с фотографии, держа в руках цветочную гирлянду.

Из банка мне прислали сообщение, что на моем счете отрицательный баланс. Я пересчитала наличные, оставшиеся в коробке из-под чая: сорок два евро и несколько центов. На меня напал истерический хохот.

Наконец, даже садовнику надоело ждать, когда он получит свое жалованье. Он объявил, что пришел в последний раз. Подтвердив мои опасения насчет лиственницы, показал полоски смолы на стволе, похожие на раны, сочащиеся кровью. Дерево медленно умирало, эта агония могла длиться годами. Хочу ли я, чтобы он пришел и срубил лиственницу? Нет, ответила я, не надо. Я предпочитала, чтобы лиственница угасала медленно, день за днем, вместе со мной.

Сначала я продала кур. Потом улья. Затем кое-какие инструменты и, наконец, козу, ее купил один сельскохозяйственный кооператив в Латиано. Они не зарезали бы ее, для этого она была уже слишком старая, но беременеть еще могла, и козлята родились бы как раз к Пасхе. Они спросили, нужен ли мне козленок, они бы оставили его для меня. Не стоит, сказала я.

Последние месяцы были засушливыми, поэтому инжир вызрел в изобилии, плоды были сочные и очень сладкие. Я собрала урожай с деревьев на ферме, потом с тех, что росли в бабушкином саду. Сосед уехал двумя неделями раньше, так что он не узнал бы об этом. Я выбрала лучшие ягоды, красиво разложила их в коробочки, для большей привлекательности сделала для них подстилку и обрамление из листьев. Остальные пошли на варенье. Вечером у меня все пальцы были в липком соке, пришлось смывать его жидкостью для снятия лака. Я была совершенно без сил, зато ощутила некоторую уверенность в себе, возможно впервые за долгое время.

На следующий день я загрузила багажник инжиром и поехала на обзорную площадку между Остуни и Челье. Поставила машину в тупик у обочины, разложила коробки с товаром в открытом багажнике, а сама села в тени на невысокую каменную ограду.

Ну вот я и превратилась в странствующую торговку, вроде тех стариков, которые сидят с голой грудью на улицах в провинции и продают арбузы. В детстве я не понимала, как на это можно жить, и часто просила папу купить у них что-нибудь. А он терпеливо объяснял, что это не нищие, а земледельцы, но не мог меня переубедить. Что бы он подумал, увидев меня сейчас?

Многие притормаживали, чтобы взглянуть на коробочки, но редко кто останавливался. По всей округе полно было спелого инжира, а туристы, единственные, кого можно было этим удивить, уже разъехались. Какой-то тип опустил окно и, прикрываясь солнечными очками, сделал мне непристойное предложение, причем вполне дружеским тоном. Мимо ехал в грузовом мотороллере крестьянин из Специале с женой. Я узнала их, а они узнали меня. У них был участок земли недалеко от фермы. Они проехали, не поприветствовав меня.

И все-таки до заката я продала весь свежий инжир и большую часть варенья. На деревьях фруктов уже не осталось, и в дальнейшем надо было придумать что-то еще. Но в данный момент, если сократить потребности до минимума, вырученных денег хватило бы на несколько недель.

Как-то вечером, в сумерках, я увидела мотороллер соседа-крестьянина у ворот фермы. Он вышел, поставил что-то на землю и уехал.

Я долго шла к воротам по дороге, которая уже успела зарасти высокой травой. У ворот стояла корзина. В ней были свежие овощи, два пакета пасты, бутылка масла и бутылка вина. Милостыня. Наверное, прав был мой папа. Никогда мне не понять Специале, не понять местных нравов и местных жителей с их постоянными перескоками от ненависти к милосердию, с их ошарашивающей грубостью и неожиданной заботливостью. Я сварила овощи и пообедала за столом в беседке. Впервые за долгие месяцы я поела сидя.

От прошлогодних попыток заняться бизнесом у меня остался интернет. Связь функционировала с перебоями, так было с самого начала, но скорость была вполне сносной. Мне и не нужно было быстрое соединение: секунды ожидания перед пустым экраном, когда загружалась очередная страница, были моментами полной отрешенности, без страдания.

Чаще всего я смотрела ролики на Ютьюбе. Начинала с первого попавшегося, а потом позволяла перебрасывать себя с одного на другой, убаюканная этим эфемерным путешествием. Ничто из увиденного не вызывало у меня интереса, но все завораживало. Снаружи садилось солнце, тьма заволакивала поля и дом, кроме светящегося прямоугольника, от которого мучительно болели глаза. Но я продолжала смотреть на него до глубокой ночи, пока совсем не переставала соображать и, дотащившись до дивана, засыпала.

Однажды я проснулась от шороха колес по щебенке. Я еще не подняла жалюзи, хотя было уже позднее утро. Я осталась лежать, глядя на полоску света, которая просачивалась в комнату. В дверь постучали, через минуту-другую стук повторился.

– Доставка! – крикнул снизу мужской голос.

Я подошла к окну, сощурившись, приподняла жалюзи настолько, чтобы можно было взглянуть вниз. Курьер помахал пакетом:

– Вы синьора Гаспарро?

– Да.

– Надо расписаться.

Я натянула старую майку Берна и спустилась вниз.

– Извините, что разбудил.

– Я давно проснулась, – соврала я. – Просто немного простужена.

– Я с трудом до вас добрался. У вас тут улица без названия, верно? В итоге мне ваш сосед показал, как проехать.

Пакет от «Амазона», заклеенный скотчем.

– Что внутри?

– Наверное, вам лучше знать, что вы заказали, – улыбнулся курьер.

– Ничего я не заказывала. Я даже не зарегистрирована на «Амазоне».

Он пожал плечами и указал на экран, на котором я должна была расписаться. – Распишитесь пальцем. Не страшно, если подпись получится неидеальной. – Он убрал гаджет в боковой карман брюк. – Если не заказывали, значит, это подарок. В таких случаях внутри обычно бывает записка.

Оставшись одна, я вскрыла пакет. Внутри был флакон с какой-то жидкостью. Рисунок на этикетке изображал растение и нечто похожее на вошь, увеличенную под микроскопом. Очевидно, это было средство для борьбы с садовыми вредителями, но инструкция была написана по-немецки или на другом языке, я даже не могла определить, на каком именно.

Очевидно, жидкость прислали мне по ошибке. Так или иначе, поскольку у меня в данный момент не было более интересного (или вообще никакого другого) занятия, я села за компьютер и старательно набрала в переводчике Google немецкий текст с этикетки. Результат получился не слишком вразумительный, но я все же поняла, что речь идет о пестициде, произведенном из натуральных компонентов. Колпачок средства надо было развести в десяти литрах воды и